Действительно ли в нашей стране началась эпидемия ВИЧ? Можно ли лекарства против герпеса использовать против ВИЧ? Почему больным недоступны современные лекарства? Появится ли в ближайшее время вакцина от СПИДа? Эти вопросы в ходе прошедшей в «МК» встречи обсудили два известных эксперта в этой области – заведующий отделом Национального Института Здоровья США, доктор биологических наук, профессор МГУ Леонид Марголис и профессор кафедры инфектологии и вирусологии Первого МГМУ им. И.М. Сеченова, доктор медицинских наук,руководитель Московского городского центра профилактики и борьбы со СПИДом Департамента здравоохранения города Москвы Алексей Мазус.
Л. М. Алексей, мы знакомы давно и будем “на ты”, чтобы не вводить в заблуждение читателей. Мы с тобой много лет занимаемся одним и тем же - борьбой с ВИЧ-инфекцией. Но делаем это с разных концов и по-разному. Ты занимаешься практической медициной и лечишь зараженных ВИЧ, а я занимаюсь фундаментальной наукой и пытаюсь понять, как вирус заражает человека и как вызывает СПИД. Ты работаешь в Москве, а я являюсь профессором МГУ, в основном работаю в Национальном Институте Здоровья США, где заведую отделом. Скажи мне, пожалуйста, действительно ли в России такая катастрофическая эпидемия ВИЧ?
А. М. Леонид, сначала надо прояснить терминологию. Что такое эпидемия? Вот по критериям программы ООН по СПИДу или определениям Всемирной организации здравоохранения - ВОЗ (замечу – они разные) выделяются некие параметры оценки эпидемического процесса или эпидемии. На практике же важно, не как назвать ту или иную ситуацию с распространением ВИЧ-инфекции, а какие мероприятия нужно проводить на национальном уровне, чтобы сдерживать распространение заболевания и обеспечить медицинской помощью больных. Мы и принимаем меры, чтобы эпидемию в России остановить. И должен сказать - не без успеха. Мы с тобой оба помним разговоры 15-летней давности про миллионы больных СПИДом в России, которые неизбежно появятся в стране через несколько лет. Никакой из этих прогнозов не осуществился! Средние цифры, может, и не показательны, но даже в самых неблагополучных районах РФ ситуация не такая катастрофическая, как многие прогнозировали.
Л. М. Да, ты оказался, к счастью, прав! Эти цифры озвучивали и некоторые российские эксперты. Я согласен, неправильно рассчитывать «среднюю температуру по больнице». В США, где общая ситуация с ВИЧ эпидемией немного более благополучная, в Вашингтоне есть районы, примыкающие к Капитолию (!), где зараженность ВИЧ не отличается от того, что в Южной Африке. Но ты ведь согласишься, что с ВИЧ-инфекцией в России есть проблемы.
А. М. Леонид, прежде, чем отвечу, разреши тебя поправить про «более благополучную» ситуацию с ВИЧ-инфекцией в США. Это как посмотреть! Зараженных там больше, чем в России, количество умерших - тоже больше. Но, правда, и население в два раза больше. Что действительно в США более благополучно, так это темпы роста числа инфицированных. Правда, благодаря более широкому тестированию, у нас точнее цифры. А уж если пересчитывать на вложенные в борьбу со СПИДом финансы, то наша система значительно более эффективна. Впрочем, больным от всех этих сравнений не легче!!! И я бы не рассматривал борьбу с ВИЧ-инфекцией как соревнование стран. ВИЧ - это глобальная проблема, и справиться с эпидемией можно только глобальными подходами. Не в смысле универсальными, а наладив максимально широкое и открытое международное междисциплинарное сотрудничество между врачами.
Конечно, ситуацию с ВИЧ в России нельзя назвать благополучной. Однако тон этой ситуации задают 10 - 15 регионов, где распространенность ВИЧ наиболее высока. Это регионы Урала, Сибири, Поволжья. Они и формируют субфебрильную «среднюю температуру по больнице».
Уместно сказать, что распространенность ВИЧ-инфекции в Португалии выше, чем в России, так же как и в ряде других стран. Так что все зависит от точки отчета.
Л. М. Тем не менее, даже если взять официальные цифры, получается, что Россия одна из немногих, если не единственная из развитых стран, где эпидемия не остановлена, а развивается. Почему?
А. М. Начнем с того, что эпидемия не остановлена вообще нигде.
Согласно докладу «Глобальное бремя болезней 2015», за последние десять лет количество новых случаев остается на уровне 2,5 миллионов в год. Понятно, что где-то число новых случаев снижалось, а где-то увеличивалось (кстати, в большей части стран). Но поставленных международным сообществом целей добиться не удалось. В европейском регионе фиксируется рекордное число новых ВИЧ-инфекций (это еще не всех мигрантов посчитали). Что это означает? Естественное течение инфекционного заболевания, источником которого является человек при отсутствии вакцины.
Мой вопрос тебе, Леонид. Почему вакцина не создана? Ты мне показывал корпус в твоем институте, который построил Бил Клинтон для разработки вакцины от СПИДа. Так что, деньги ушли в трубу?
Л.М. Ну, в Америке Клинтон ничего построить не мог. Деньги дает Конгресс. Клинтон только закладывал первый камень. И, действительно, обещал, что через 10 лет создадут вакцину против СПИДа. Прошло уже больше 20 лет! Конечно, его обвинять в том, что этого не произошло - глупо. Что он может понимать в вакцинах? Слова эти в его речь вписали научные советники. Что было в их головах - сбывшиеся расчеты на новые вложения или несбывшиеся мечты об излечении СПИДа - мы не узнаем. Но так или иначе деньги не пропали зря. В красивом здании Центра Вакцин, который я вижу из окна своего кабинета, работают в первоклассных лабораториях первоклассные ученые. Они очень много сделали для понимания того, как вирус заражает клетки и что происходит после заражения.
А. М. Конечно, без фундаментальных знаний о механизмах ВИЧ-инфекции нам не обойтись. Я знаю, что и твоя лаборатория вносит важный вклад в эти наши знания. Твои статьи печатаются в ведущих международных журналах, ты выступаешь на мировых форумах. Можешь коротко рассказать о наиболее интересных, на твой взгляд, результатах работы твоей лаборатории?
Л.М. Моя лаборатория занимается фундаментальными проблемами заражения ВИЧ и как этот вирус взаимодействует с другими, ему сопутствующими. Последнее важно, потому что в конечном итоге больные умирают не собственно от ВИЧ, а от простых инфекций, с которыми незараженные люди обычно справляются. ВИЧ подрывает наш иммунитет и сопутствующие инфекции становятся смертельно опасными. Главные разрушительные события, связанные с ВИЧ, и его взаимодействия с другими вирусами происходят в глубине лимфатических тканей, доступ к которым для исследователей крайне затруднен. Чтобы обойти эти трудности, мы разработали методы культивирования кусочков лимфатических тканей человека в лаборатории. Эти кусочки мы заражаем ВИЧ и сопутствующими вирусами и изучаем механизмы инфекций. Кроме того, на таких кусочках тканей можно быстро проверить действия различных лекарств, а потом проводить клинические испытания только тех, которые прошли подобную лабораторную проверку. Недавно, например, мы обнаружили, что если зараженные ВИЧ кусочки лимфатической ткани обработать лекарством против вируса герпеса, который, как правило, сопровождает заражение ВИЧ, то не только размножение вируса герпеса, но и размножение ВИЧ тоже подавляется. Это казалось совершенно парадоксальным, т.к. противогерпесное лекарство высоко специфично и было известно, что оно действует только на герпес. Но мы разрешили этот парадокс. Оказалось, что в процессе взаимодействия с вирусом герпеса меняется не только вирус, но и само лекарственное вещество, и оно становится лекарством против ВИЧ. Все это было обнаружено в лаборатории, но недавно мы закончили клинические испытания и оказалось, что и у больных прием антигерпесных препаратов приводит к подавлению размножения ВИЧ.
А. М. Да, это красивое и важное исследование. Нам, врачам, нужны новые и новые лекарства для лечения зараженных пациентов. Но все же очень хотелось бы получить в руки и вакцину! Где же обещанная вакцина, Леонид? Стоит ли надеяться на её появление в ближайшее время?
Л.М. Увы! Вакцины нет. Но теперь мы лучше понимаем, как трудно эту вакцину создать. Дело в том, что начиная с первой вакцины Дженнера против оспы, созданной в 1790-х годах, все последующие вакцины пытались с большим или меньшим успехом вызвать такой иммунитет, какой возникает естественным путем у выздоровевшего больного. Мы все болели ветрянкой, выздоровели и больше, как правило, не заразимся, т.к. у нас возник против возбудителя ветрянки иммунитет. Вакцина против ветрянки имитирует именно этот процесс. А вот от ВИЧ-инфекции никто сам не выздоровел, так что нечего имитировать! А почему иммунитет не справляется с ВИЧ - это один из главных вопросов. И мы знаем некоторые ответы на него. Дело в том, что на развитие иммунитета нужно время (мы не выздоравливаем от ветрянки на следующий день). А ВИЧ так изменчив, что пока иммунитет развивается против тех вирусных частиц, которыми человек заразился, вирус мутировал в организме. И иммунитет отстает от изменений в вирусе, выступая в роли генерала, который готовится к прошлой войне. Вот такую необычную стратегию выработал этот вирус. При своем воспроизводстве он намеренно делает во многих частицах ошибки, каждый раз немного меняясь. А число производимых частиц в день у больного невозможно даже представить: их 10 в 11-й степени. Это не в переносном, а в прямом смысле астрономическая величина: столько в сильный телескоп можно увидеть звезд в Млечном Пути! Будет ли создана вакцина? Я смотрю на эту возможность скептически. Но в науке никогда не говори «никогда». Над созданием вакцин трудятся выдающиеся исследователи. Что-то у них получается. Например, одна из вакцин показала эффективность между 30% и 60%. Поживем - увидим. Но боюсь, что тебе, как лечащему врачу, и твоим больным надеяться, что вакцина появится в ближайшие годы, не надо! Но если вернуться к лекарствам, то они успешно созданы и их становится все больше!
Они направлены на подавление ключевых точек вирусной инфекции, которые вирус обойти не может: это прикрепление вируса к клетке и слияние с ней, перевод вирусного генома из формы РНК в ДНК, включение вирусных генов в геном клетки, синтез новых вирусных геномов и, наконец, выход вируса из клетки. Таких лекарств, уже разрешенных для лечения, уже около 30 на рынке. И комбинацией их можно в большинстве случаев подавить вирус настолько, что самыми тонкими методами его невозможно найти в крови. Правда, теперь, когда накопилось достаточное количество людей, которые прошли курс лечения и больше 10 лет живут без видимого вирусного размножения, оказалось, что у них раньше времени начинаются сердечно-сосудистые заболевания, диабет и многие другие болезни, связанные со старением. Но все-таки это колоссальный прогресс по сравнению с временем, когда такие больные умирали тысячами в течение года! Т.е. научная проблема лекарств в первом приближении решена! Дело за администраторами и политиками, которые должны обеспечить этими лекарствами больных.
А.М. К сожалению, до этого далеко. Споры о том, какую принять стратегию лечения и для подавления инфекции у конкретного больного, и чтобы остановить эпидемию в целом, продолжаются. Четыре года назад мы спорили по поводу тогда еще новой стратегии, а вернее - идеи «лечение как профилактика» в Балтиморе, на конференции Института Вирусологии человека, который возглавляет Роберт Галло - великий вирусолог, один из открывателей ВИЧ, доказавший, что этот вирус и есть возбудитель СПИДа. Дескать, если все больные принимают лекарства, распространение инфекции остановится. Каким образом? В результате приёма эффективных лекарств происходит максимальное подавление вируса у конкретного больного. Соответственно, человек с неопределяемым уровнем вируса становится «безопасен», так как ВИЧ настолько мало, что заразить другого человека при половом контакте практически невозможно. Значит, если снизить до минимального уровня вирусную нагрузку «в обществе», новых заражений просто не будет.
К сожалению, этот простой рецепт оказался фактически бесполезным. Ведь в науке так бывает часто: идея отличная, эксперимент показывает убедительные позитивные результаты, а вот перевести в практическую плоскость – невозможно, по разным причинам. В данном случае – масштабирование невозможно. Сегодня, когда это стало очевидным даже на уровне небольших африканских поселений, в таком виде стратегия не обсуждается.
Тем не менее лечить как можно больше и как можно раньше инфицированных вирусом людей, безусловно, нужно. Дело только в том - как лечить и чем лечить.
В большинстве развитых стран принят «стандарт» раннего начала лечения. Новые правила утвердила и Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ).
Но фокус в том, что в странах с развитой экономикой в для начала терапии используются современные препараты, с лучшей переносимостью и меньшим количеством нежелательных явлений. Очевидно, что и сама идеология раннего лечения основывается на возможностях применения инновационных лекарств. И, конечно, более дорогостоящих. Но ведь и объем рынка антиретровирусных препаратов только в Соединенных Штатах превышает 8 миллиардов долларов и ежегодно растёт.
А вот с рекомендациями ВОЗ сложилась другая ситуация: в первую линию лечения вошли препараты прошлого поколения, поскольку современные находятся под жесткой патентной защитой и их закупка в странах с невысоким уровнем дохода ограничена по экономическим причинам.
После такого решения ВОЗ мир разделился по возможности качественного лечения ВИЧ-инфекции. И если новые лекарства заведомо менее токсичны и выбраны в качестве стандарта в Европе и США, то в руководстве ВОЗ большинство из них даже не указаны!
Вот сегодня в мире лечатся около 18 миллионов человек. В планах ВОЗ и программы ООН по СПИДу почти двукратное увеличение, до - 32 миллионов больных. Возникает вопрос – чем их лечить? Тон задают западные страны, а ВОЗ поддерживает стратегию, но меняет портфель препаратов. Это ставит ряд стран, в том числе и Россию, перед сложным выбором рационального подхода к лечению и целесообразности раннего назначения терапии людям с сохраненным иммунитетом.
Л. М. Алексей, я согласен с тобой, что это несправедливо. Но так было, есть и будет, богатые страны и богатые люди живут лучше бедных. И в границах одной страны москвичи имеют доступ к лучшей медицине, чем жители сибирской деревни.
Давай спустимся с высоты общих рассуждений о несправедливости мироздания к тому, в чем мы оба согласны: надо срочно создавать науку о ВИЧ/СПИДе в нашей стране. Но сначала ответь на провокационный вопрос, на который, надеюсь, ты дашь отрицательный ответ. Нужна ли нам эта наука? Ты же и без нее неплохо лечишь, как ты говоришь. Вот Россия - передовая компьютерная страна! Но у кого в руках ты видел российский компьютер? И автомобилизация в России прошла успешно, но ездим мы на иностранных машинах, пусть даже собранных в России. Может и с ВИЧ наукой так же?
А. М. Ну, мы с тобой знаем ответ: никакая страна не может существовать без науки, тем более такая великая, как Россия. Даже в самых маленьких африканских странах есть научные лаборатории. Это так же, как человек не может существовать, думая только о деньгах и никогда не слушая музыку или ничего не читая. Кроме того, что страна без науки деградирует, есть еще и прагматическое соображение: без собственной науки мы даже не сможем разобраться в том, что можно взять из чужих достижений. Ну, и, наконец, талантливым молодым ученым должно хотеться остаться работать в своей стране, а для этого должны быть точки приложения их талантам. Вопрос - как нам эту науку создать?
Л. М. Могу сказать, как это произошло в Америке, где в ВИЧ науке сконцентрировалось удивительное количество выдающихся ученых. Думаю, что это можно сравнить с Лос Аламос, когда там делали первую атомную бомбу, ну или с аналогичным советским проектом. Только привлекли к исследованию ВИЧ этих прекрасных ученых не административные меры, а деньги! Но не на зарплату, конечно (она ограничена штатным расписанием их университетов, и принеси ученый хоть 100 миллионов, его зарплата не станет выше), а деньги на исследования. Государство вместе с частными фондами и фармацевтическими компаниями бросило на исследование ВИЧ огромные суммы, а ученым никогда не хватает денег на осуществление всех идей.
К сожалению, в России этого не произошло.
Конечно, многие уехали за границу, где они могут с меньшими препятствиями приложить свои таланты. (В начале 90-х в ответ на успокоительный доклад одного чиновника о том, что покинули страну меньше 5% российских кандидатов наук, мой остроумный учитель, выдающийся клеточный биолог Юрий Маркович Васильев, заметил: "Наверное статистика права, но кастрация - тоже удаляет меньше 5% тела").
Как ты знаешь, в России в конце XIX — начале XX века биология была в приличном виде. Вспомним Мечникова и его не менее великого ученика Хавкина, создавшего вакцины против холеры, а затем и чумы и спасшего Индию, да и весь мир, от этих, тоже глобальных, инфекций! Да и первый вирус, как известно, был открыт в России. Уже в советское время работали великие Вавилов, и Кольцов. Еще в 20-х годах в Россию приезжали работать выдающиеся западные биологи. Достаточно вспомнить Меллера, нобелевского лауреата и основателя радиационной генетики! С воцарением Лысенко наша наука откатилась назад. Знаешь же, что генетика была объявлена служанкой американского империализма. Мы все верим, что та трагедия, когда сумасшедшая идеология диктовала науке, не повторится. Но урок должен быть усвоен и в наши "вегетерианские" (А. Ахматова) времена. На преодоление последствий той катастрофы, устроенной Лысенко, понадобились десятилетия. И только в 70-х годах многие области биохимии, вирусологии, биологии клетки заняли может и не самое передовое, но все же достойное место в мировой науке. Тем, кто этого добился, уже 80, а некоторых с нами и нет уже. Конечно, у многих остались талантливые ученики. Свидетельством этому тот факт, что куда бы я ни приехал, будь то Европа, Америка или даже Африка, от ведущей мировой лаборатории и до самой провинциальной, не может такого случиться , чтобы не встретить там нашего соотечественника (такое бывает еще только в музыке - нет оркестров без российских музыкантов!). Конечно, остались в России ученые высокой квалификации, и молодые и не очень молодые. Но, к сожалению, к науке о СПИДе они привлечены не были. В результате такого отбора уровень российской ВИЧ науки не только ниже западной, но и значительно ниже других областей нашей же российской биомедицины: биохимии, биоэнергетики, клеточной или молекулярной биологии.
Чтобы этот уровень поднять, нужны лаборатории, включенные в мировую науку, работа которых должна проходить международную экспертизу. Возможно привлечение западных специалистов или наших ученых, успешно работающих за рубежом. Опыт «мегагрантов», когда на основе международной экспертизы были отобраны для приличного финансирования лаборатории, кстати, по всей стране, и приглашены ведущие мировые эксперты для сотрудничества, дал положительный результат. Международная экспертиза проектов является гарантией, что исследования сфокусированы на реальных проблемах, а не фантомных.
Если ты помнишь, в середине 80-х годов, когда в Америке уже бушевала эпидемия СПИДа, заместитель министра здравоохранения СССР утверждал в "Литературной газете", что нам эта эпидемия не грозит, так как СПИД - болезнь наркоманов и проституток и она не может затронуть строителей коммунизма!
А. М. Ты привел высказывание П.Н. Бургасова, которого я знал лично, но привел его не точно. Он писал: «У нас в стране отсутствуют условия для массового распространения заболевания: гомосексуализм как тяжкое половое преступление преследуется законом (статья 121 УК РСФСР), проводится постоянная работа по разъяснению вреда наркотиков. В плане выявления возможных случаев заболевания СПИД ...сейчас усилены научные разработки для получения диагностических препаратов».
Петр Николаевич жил в СССР, большую часть за железным занавесом, через который с трудом пробивалось всё, включая и инфекции. В своей жизни он занимался многим: и разрабатывал биологическое оружие, и участвовал в ликвидации эпидемии холеры и сибирской язвы, и подписывал во Всемирной организации здравоохранения акт о полной ликвидации оспы на планете. Он был учеником моего деда, профессора Леонида Моисеевича Хатеневера. Во время войны, в 1941г., когда немцы подходили к Москве, они спасли коллекцию микробов, не выполнив приказ об ее уничтожении. Мы знаем, чем грозило невыполнение приказа во время войны! Да и приказ был оправдан, т.к. захвати немцы Москву, коллекция попала бы в руки врагов. Но и у них была своя правда, и исторически они оказались правы.
Л. М. Не буду говорить про Бургасова, которого ты знал, а я нет. Мы знаем про это поколение номенклатуры и по мемуарам и по художественной литературе. Среди них были крупные специалисты, днем они строили ракеты или боролись с эпидемиями, а ночью дрожали от страха, что придут за ними, и прислушивались к шуму лифта. Конечно, и среди них были героические личности, которые оставались людьми и учеными даже в "шарашках". Вспомним Зильбера, Королева.
А. М. Из истории, как из песни, слова не выкинешь. Я считаю, что отставка в 1986 году Бургасова и последовавший через год уход из жизни ведущего российского вирусолога, автора идеи глобальной победы над оспой академика Виктора Михайловича Жданова сыграли крайне негативную роль в развитии инфектологии и в целом науки о СПИДе в России. С их уходом проблема ВИЧ/СПИДа в России, в отличие от ситуации в мировом сообществе, оказалась в руках не вирусологов, а клиницистов-эпидемиологов. В 1998 году (через 12 лет после регистрации первых случаев инфекции в стране) ВИЧ попал в среду наркоманов и началось массовое распространение инфекции на территории страны. В Соединенных Штатах начало инфекции связано с распространением ВИЧ среди гомосексуалов. Но и у нас, и в США сегодня: СПИД - эта болезнь и гетеросексуалов. Науке о ВИЧ известны разные физиологические пути заражения. Что лежит за границами физиологии - это социология, поведенческие характеристики разных групп населения и разные национальные особенности. Не зря ключевые документы Организации Объединенных Наций содержат уточнения о том, что реализация глобальных программ должна учитывать национальные особенности, культуру и интересы каждой страны. И это не «дипломатический язык». В обсуждаемой нами теме эти факторы имеют серьезное влияние на распространение ВИЧ-инфекции.
Л. М. Алексей, мы оба понимаем, что историю, как пасту в тюбик, обратно не вернешь, в чем-то - к сожалению, но по-моему, по большей части к счастью! Давай вернемся к науке; из двух главных русских вопросов "Кто виноват?" и "Что делать" всегда легче ответить на первый. Не будем на нем дальше останавливаться, давай перейдем к ответу на второй вопрос.
А. М. Считаю, что борьба с ВИЧ/СПИДом в рамках глобальных стратегий и политических деклараций должна быть переосмыслена с учетом того, что никаких реальных успехов в эффективном противодействии эпидемии не достигнуто. Комментируя в журнале "Ланцет" данные ВИЧ-исследований, профессор Питер Пиот, бывший исполнительный директор Международной Программы ООН по ВИЧ/СПИДу сказал, что «когда ежегодное количество новых случаев ВИЧ-инфекции в мире превышает 2 миллиона, можно говорить о комплексной проблеме, которая должна решаться путем активизации усилий по профилактике и инвестициями в исследования вакцин от ВИЧ». Совершенно с ним согласен! Нужно подбирать новые подходы противодействия для разных путей заражения ВИЧ. Например, наркозависимость продолжает оставаться важным фактором, влияющим на распространение ВИЧ-инфекции. Поиск инновационных решений противодействия наркомании является ключевым для противодействия ВИЧ в Восточной Европе. Сегодня обсуждается возможность создания антинаркотической вакцины.
Л. М. Да, замечательно было бы создать такую вакцину. Но и для создания такой вакцины требуется больше фундаментальных исследований. Речь идет про индукцию в организме антител (белков), которые в крови связывались бы с наркотиком и не давали ему пройти в мозг. К сожалению, наркотики очень разнообразны и универсальную вакцину создать будет нелегко.
А что делать пока?
А. М. Без внедрения системы лекарственного страхования говорить о современной медикаментозной помощи больным ВИЧ/СПИДом не приходится. Невозможно просто «повесить» на государственный бюджет огромные расходы по поддержанию высокого качества жизни ВИЧ-инфицированных граждан. Естественным ответом государства станет желание минимизировать эти расходы. Прежде всего за счет качества закупаемых препаратов и искусственного снижения их стоимости. В результате возникает порочный круг: с одной стороны, предоставляются устаревшие лекарственные средства, при этом - блокируется возможность использования новых инновационных препаратов, с другой стороны, снижается инвестиционная привлекательность фармацевтического рынка, а это напрямую сказывается на научных исследованиях, поскольку вложений в новые научные разработки негде взять, да и дело это при таких условиях становится бессмысленным.
С устаревшими лекарствами и отсутствием реальной конкуренции на рынке фармацевтической продукции никакого позитивного развития ждать не приходится.
Как ты заметил, в США в работу по оказанию помощи больным ВИЧ/СПИДом включились многочисленные неправительственные организации и фонды, взявшие на себя решение подавляющего числа социальных и правовых вопросов больных людей и членов их семей.
России, пусть и с очень значительным опозданием, но нужна аналогичная программа. Нужны государственные преференции и поддержка фармацевтической индустрии, которая не просто продает свою продукцию, а занимается разработкой новых лекарственных препаратов, развивает науку и вкладывает средства в обучение специалистов.
Было бы иллюзией полагать, что прекрасные ученые, уехавшие из России, о которых ты говоришь, захотят вернуться и полноценно работать. Опыт таких проектов, как Сколково, показал, что это, к сожалению, не так просто.
Но при успешной работе - а примеров таких много - совершенно не имеет значения, с каким паспортом и где живет нужный тебе специалист. Ведь именно по такому принципу сформирована сегодня любая лаборатория мирового класса.
Использование лучшего мирового опыта и независимой экспертизы высокого уровня при рассмотрении научных проектов, опора на профессиональное сообщество, поддержка инновационных компаний, поиск и внедрение новых экономических механизмов финансирования антиСПИД-программ, мобилизация гражданского общества на дело борьбы со СПИДом – вот какой представляется мне основа эффективной политики противодействия этой инфекции на национальном уровне. И двигаться – вперед!
